Каждому дано по его вере. Люди любят эту фразу. Любят слово «вера». Такое маленькое и в то же время безграничное. Под это понятие можно подогнать все: войны, убийства, пытки и страшные казни – все, что угодно, только не добродетели. «Каждому дано по его вере», - говорили они. – «И тебе воздастся». Первые семь лет своей жизни Клегон отчаянно пытался понять по какой такой вере ему воздается розгами, руганью и камнями в спину. Мальчик не понимал, за что его ненавидят, ведь он был готов полюбить всех, даже тех, чьи лица в его глазах были безобразны. Однако, чем старше он становился, тем больше убеждался в том, что ему действительно воздается по вере: он верил в то, что все люди достойны любви, а они в ответ раз за разом вонзали ему нож в спину. Его вера оказалась ошибочна, и он заплатил за это сполна.
Он чувствовал, как торжествовали монахи, когда та женщина, горгулья в золотом тряпье, приказала схватить его. Он видел удовлетворение в их обезображенных пороками лицах. Он знал, что рано или поздно это должно было произойти. Знал, что так или иначе окажется пленником, а вот чьим – Черных Пик или чужой жадности – не знал до последнего, до того самого момента, когда цепкие нервные пальцы владычицы Роха не сорвали маску с его глаз. Тот момент определил его судьбу. Надо сказать, далеко не худшим образом. Здесь, в подземелье, он был в какой-никакой безопасности. Да, леди Алитея не скупилась на грубую силу, зато была заинтересована в том, чтобы он оставался в живых. Стража же прониклась к нему таким суеверным ужасом, что не решалась переступать порог его темницы. Затворника-видящего это вполне устраивало. В конце-концов, от его жизни в монастыре все это мало чем отличалось. Лишь одно не давало Клегону покоя: тень незнакомых следов на каменном полу его камеры. С каждым днем, с каждым часом он видел их все отчетливее – следы того, кто возьмет на себя смелость вновь изменить его судьбу.

Чем больше сгущалась тьма за стенами крепости, тем яснее становились видения грядущих событий. Их тени плыли тонкими струями дыма, подобным тем, что застилали глаза «видящего», вились по углам, дразнили обрывками голосов и образов.
Клегон не спал в эту ночь. Слишком велико было волнение. Он многое видел, но мало что мог истолковать. Пока.
Когда стражник отворил скрипучую дверь, «видящий» охотно поднялся ему навстречу, спугнув копошившихся у валявшейся на полу миски крыс. Он не мог сдержать улыбки. Бедолага стражник. Он не знал куда себя деть и как вести. Он боялся своего пленника, Клегон прекрасно это знал – его почти все боялись – но и того, кто послал его за ним несчастный боялся не меньше. Бедняжка. Так грозно гремит кольчугой, так старательно выкатывает грудь, пытаясь казаться бесстрашным воином, и даже не подозревает, что зря себя утруждает. Его наивная, полудетская душа давно выдала его с потрохами.
- А что твой приятель? – спросил Клегон, послушно протягивая к нему сведенные вместе руки. – Так сильно меня боится, что отправил тебя, смельчака, со мной возиться?
- Умолкни, дьявол! – у мужчины до того сильно дрожали руки, что он никак не мог управиться со злосчастной веревкой.
- Конечно-конечно.
Разумеется, дьявол, кто ж еще. Каноничный такой, даром, что в монашеской тунике.
Когда с вязанием узлов было покончено, стражник, исполненный суеверного ужаса, нервным и быстрым движением толкнул Клегона в спину.
- Н…на выход!
Дважды ему повторять не пришлось.
Едва переступив порог, «видящий» повернул голову в сторону тени, в которой скрывался его похититель. Зрелище его там ждало весьма и весьма неприглядное. Жуть, да и только.
- Ну, привет, красавчик…

Отредактировано Klegon (2015-10-22 12:45:19)

«А я-то думал, что меня жизнь побила…»
Клегон вяло обернулся на рухнувшего на пол стражника. Бедный. Он определенно не заслуживал того, что его ждало. Он ведь очень даже неплохой человек. Ну, дурак, ну, пьет, ну, по бабам погуливает. И что? Кто безгрешен в эти скверные времена? У этого хоть руки не по локоть в крови, в отличие от некоторых…
Некоторые вели себя настолько спокойно и действовали настолько хладнокровно, что становилось тошно.
- А похоже, что я сопротивляюсь?
И он пошел, повинуясь чужой руке. Клегон двигался медленно, почти наугад, глаза под маской быстро бегали из стороны в сторону, улавливая видения прошлого и будущего и пытаясь отделить одно от другого. Он ненавидел это. Незнакомые места и связанные с ними события, проносящиеся в сознании, заставляли его чувствовать себя беспомощным и запутавшимся. Это раздражало вне всякой меры. С людьми все обстояло куда проще.
- Нет, не туда, - сказал он, когда его в очередной раз уверенным, но осторожным движением подтолкнули в избранном направлении. – Караульные. Налево.

Отредактировано Klegon (2015-10-22 15:23:13)

- Забудь. На это нет времени.
Клегон махнул рукой наугад, пытаясь отодвинуть протянутую к нему руку, но промахнулся. Ладонь скользнула по воздуху выше цели и ударилась о каменную кладку. Чуткие длинные пальцы заскользили по стене, будто живые. Он уже знал, что незамеченными им отсюда не удрать, и дело будет вовсе не в его, Клегона, походке. Видящий действительно двигался довольно шумно, усердно стуча низкими каблуками. Иначе он просто не мог: издержки профессии. Или признак бестолковости – кому как больше нравится… Однако факт остается фактом: Клегон определял существующие в настоящий момент границы окружавших его помещений, либо на ощупь – дело весьма неблагодарное – либо по эху собственных шагов. Именно по этой причине он был единственным послушником в монастыре, носившим более-менее добротные сапоги вместо тех, что полагались прочим служителям культа.
- Не мешай мне.
Пальцы Видящего проворно перебирались с камня на камень, ведя своего хозяина все глубже в тень коридора, туда, где видение соединялось с реальностью. Где-то там, в глубине должен был быть тот заветный камень, что заставит вновь завертеться старые, позабытые всеми шестерни. Затянутые золотистой дымкой глаза ловили видение за видением. Они видели зодчих, создавших этот замок, видели чертежи и планы паутины потайных коридоров, пронизавших подземелья, видели сотни людей, проходивших по ним при самых разных обстоятельствах. Лишь одно объединяло их – один единственный камень, спасший их всех.
«Вот ты где»
Узкая ладонь с силой надавила на утопавший в стене булыжник, и старый, изъеденный ржавчиной механизм пришел в движение: посыпалась каменная пыль, натужно заскрипели рычаги и шестеренки. Небольшая плита задрожала и начала было двигаться, но вскоре остановилась – заклинило. Клегон ухмыльнулся. Открывшийся проход был настолько узок, что и его худощавый спутник и он сам едва протиснутся – положение не из приятных, что правда, то правда, но был в этом один огромный плюс: пока конвойные будут пытаться совладать с дверью, а дозорные искать, куда ведет туннель, беглецы успеют уйти достаточно далеко, чтобы иметь все шансы уйти из-под носа, что у тех, что у других.
- Идем.